Азбука Н.Михалкова

сама Алла Борисовна так бы и поступила.
Гордость.
Меня часто упрекают в излишней гордости. Даже в гордыне. Наверное, порой справедливо… В пятом классе я мечтал, как однажды въеду в школу на коне, со звездой героя, и учительница по математике поймет, наконец, кого она уничтожала. Потом эта мечта повторялась неоднократно. И в работе, и в неразделенной любви.Я не скрываю, что для меня унижение страшнее боли. На этом, кстати, подорвались те, кто затевал декабрьский съезд в Доме кино. Когда мне стали передавать через близких людей, что, мол, пусть он уйдет, мы его не тронем, оставим ему и Московский кинофестиваль, и "Золотого орла", — вот тут я взбеленился. Они сделали гигантскую ошибку, думая, что я просто боюсь сдвинуться с места, потому что сижу на собственном компромате. Это был их конец. Тогда я вышел в Гостином дворе к двум с половиной тысячам коллег и сказал всё.

Дорога. Я провожу в дороге примерно неделю в месяц. Или даже дней десять. Очень люблю ездить по России. По ее, к сожалению, ужасным дорогам. Но ужасные дороги компенсируются такими душевными и духовными откровениями, которые выше всякого комфорта.

Если бы... Не люблю сослагательное наклонение. Стараюсь не оглядываться назад, прокручивая разные сценарии событий: "Вот, если бы тогда иначе сложились обстоятельства, или я бы поступил по-другому, или пришел бы другой человек…" На все воля Божья. Правда, я часто повторяю: "Если Господь управит". Но эти слова направлены не в прошлое, а в будущее – как попытка смирения.

Ненормативная лексика – это тоже русский язык. Но бывает, что такие слова – просто грязный, вонючий сор. А бывает, как у нас в финале "Цитадели", когда русская старуха, которую играет Инна Чурикова, говорит полоумному немцу (она его приютила и теперь готова быть расстрелянной вместе с ним): "Ну, ё… твою мать! Я же тебе говорила! Зачем палкой, б…, вышел махать!". Обращения в Минкульт с требованием запретить любое нецензурное слово на экране, на мой взгляд, бессмысленны. Проблема не в словах, а в обоснованности их употребления. Допустим, в сцене боя мат – самое яркое и полное выражение человеческих чувств.

Женщины. Всегда – стимул. Огромный креативный стимул. Почти все мои фильмы – о женщине. О запретной любви.
С одной стороны, как говорится, "баба – она и есть баба". А с другой – такая тончайшая вязь перламутра в отношениях, которые могут ничем не закончиться и даже не начаться, но вот эта разница температур, эта вибрация воздуха между вами, когда даже прикосновений не надо – и всё понятно, и уже были друг с другом, хотя вроде бы ничего не было… Мне нравится ставить женщину в тупик. Вдруг двумя словами ты разрушаешь все, что она вокруг себя понастроила, – так изящно и, как ей кажется, неуязвимо…

Зависть. Сам этим не страдаю, а обсуждать чужие болезни не вижу смысла.

Интернет.
Минувшим летом ко мне пришел человек – руководитель довольного крупного российского интернет-портала. И сказал: «Мы выполнили заказ по «Предстоянию», который нам проплатили. Мы ругали вашу картину с утра до ночи, и пятьдесят моих сотрудников создавали видимость, будто в блогах пишут пять тысяч человек. А потом я посмотрел фильм и был абсолютно потрясен. И вот, на днях ко мне снова пришли люди и предложили разместить такой же заказ по "Цитадели". Я отказался"… Не буду называть ни его имени, ни имен заказчиков. После этого мне многое стало понятно. Если раньше я думал, что интернет – это, в основном, собрание лузеров, то теперь я вижу, что это еще большой и циничный бизнес. Точка ру.
Йод. Память детства. Причем не в связи с разбитыми коленками или содранными локтями. Мама добавляла коричневые капельки в маленькую рюмочку молока и принимала ежедневно. Наверное, для щитовидной железы.

Кончаловские. Кончаловские – это усадьба, которая планировкой, ощущениями и запахами навсегда вошла в мою жизнь. Где бы ни упоминалась усадебная жизнь – у Чехова, Бунина, Толстого, Лескова, Гончарова, Тургенева, – я сразу представляю себе планировку дома, в котором жил дед, мастерскую, где он работал, конюшню, сад… Кончаловские – это огромная, теплая, мягкая рука деда, которая держит тебя под попку… Это кринка с горячей водой и брошенным на дно куском хозяйственного мыла, по которому мы с двоюродным братом водили кисточками – мыли их, а потом протирали скипидаром. Кончаловские – это хамон, испанский окорок, который готовили сами. Навахи – испанские ножи, очень острые – они делались из лезвия косы. Кожаные болотные сапоги, засыпанные овсом, чтобы просыхали…
             Производное от этого мира – мама. Ее всеобъемлющая любовь к отцу – нашему деду. И немножко отстраненные отношения с бабушкой, Ольгой Васильевной, – женщиной крутейшего суриковского нрава. Мама собрала в своем характере либерального, мягкого деда и довольно жесткую, суриковской породы бабку.
         Я бесконечно люблю всё, что входит в понятие "Кончаловские", но поменять фамилию мне бы и в голову не пришло. Зачем? Чтобы не путали с братом? Я никогда не боялся, что меня с кем-нибудь перепутают.

Лошади. Моя любовь с детства. Я ездил на конезавод на велосипеде, предварительно стащив у мамы бутылку "кончаловки". За эту бутылку конюхи разрешали мне чистить лошадей, то есть выполнять их работу, а потом – в качестве награды – я ехал на одном из коней, подстелив телогрейку, купать табун. С тех пор запах лошадей для меня один из самых волнующих в жизни…

Мигалка.
Я счастлив, что единственная, по всей видимости, проблема, пока не решенная в нашей стране -это моя мигалка. Но она все-таки не моя личная, а принадлежит Министерству обороны. Это серьезная организация, способная самостоятельно решить, кому давать мигалку, когда и зачем. Могу только с благодарностью отметить, что именно благодаря мигалке и моему очень аккуратному водителю я успеваю сделать гораздо больше, чем если бы стоял в пробках. И больше пользы приношу, как мне кажется.

Надя. Надя – это Надя…

Отец. До сих пор не чувствую его отсутствия. Связь между нами не прерывается. Я в курсе кампании, развернутой в интернете против присвоения Государственной детской библиотеке имени моего отца. Договорились уже до того, что будто бы Сергей Михалков гнобил детскую литературу. Хорошо им ответила женщина, руководитель какого-то издательства: "Ну вот, Михалкова не стало, что же вы не несете свои потрясающие произведения, которые при его жизни не могли увидеть свет? Где они? Приносите – напечатаем!". Так ведь не несут.

Провинция.
Самое дорогое, что есть у России. Если говорить про несчастья правления Юрия Лужкова, главное из них – то, что провинция потеряла любовь и уважение к своей столице. Потому что столица потеряла интерес к провинции. Забыла про нее – со всеми своими гигантскими бюджетами и возможностями. Очень надеюсь, что Сергей Собянин, человек, вышедший из русской провинции, попытается вернуть Москву стране и страну Москве. Возродить ситуацию, когда ты впитываешь в себя соки, не вытягиваешь последнее, а впитываешь и сам в ответ отдаешь.

Русский.
Это не национальность. Это состояние души.

Союз кинематографистов.
В том виде, в каком СК существует сегодня, он не нужен никому, кроме стариков. Но, чтобы проступило будущее, нужно удержать настоящее. Союз должен эволюционно трансформироваться, а не революционно взрываться и расчленяться. Для очень многих стариков сам образ Союза, который они помнят, есть почва их жизни. Нельзя рвать по-живому, как невозможно захоронить Ленина, пока есть люди, которых это доведет до инфаркта. Терпение, рутинная работа и надежда, что растущей молодежи Союз пригодится уже в ином качестве.

"ТРИТЭ".
Почему название нашей студии расшифровывается именно в такой последовательности: «Товарищество, творчество, труд»? Потому что в кино только товарищество способно породить творчество. Имеются в виду не отношения до съемок или после них, не личная дружба, но совместное усилие, направленное на достижение результата во время съемочного процесса. А потом можно разбежаться в разные стороны и с кем-то не видеться годами.

Усы. Не помню, когда я ими обзавелся. По-моему, на съемках "Красной палатки". И с тех пор никогда не сбривал. Без них холодно. Усы греют – другой причины их носить у меня нет…

Флэшка.
Решение взимать однопроцентный налог с производителей и импортеров цифровой техники и носителей было принято Государственной думой. Такой налог собирают по всему миру, ничего нового здесь нет. Отчисления идут на развитие кинематографа, музыкального искусства. Большое заблуждение считать, будто "налог на флэшки" придумал Михалков с целью класть деньги себе в карман. При этом я согласился возглавить Российский союз правообладателей, и огромное число уважаемых людей – Пахмутова, Добронравов, Хотиненко, Расторгуев, Пьявко, Башмет – выразили надежду, что именно РСП получит право собирать эти отчисления. Если не буду уверен в чистоте этого дела, тут же уйду.

Храм.
В России не придумано ничего более красивого, чем православный храм. Он всегда ставился в такой точке, чтобы быть центром притяжения духовных и душевных сил народа. По гармонии, воздушности, монументальности это самое прекрасное наше произведение.

Цитадель. Фильм, который закрывает трилогию "Утомленные солнцем". Выйдет, даст Бог, весной – снова под День Победы. Если "Предстояние" – это метафизика разрушения, то "Цитадель" – метафизика созидания. Меня, разумеется, поймают на слове и опять начнут полоскать, но все равно скажу: только человека с мертвой душой сможет не взволновать "Цитадель". Дело не в мастерстве режиссуры и актерской игры, а в объемности трагедии и в энергии катарсиса. В общем, родился хороший рекламный слоган: "Ты мертвый? – "Цитадель" не для тебя!".

Чехов. Давняя мечта – поработать в качестве театрального режиссера (чем я занимался когда-то в Щукинском училище). Поставить на сцене "12". Поставить мюзикл "Раба любви", написанный Эдуардом Артемьевым и Юрием Ряшенцевым. Но главное – блок из нескольких пьес Чехова. Все время возвращаюсь к этой идее и с удивлением замечаю, что чеховские пьесы – как ртуть. Они меняются вместе с тобой. С возрастом ты выделяешь в Чехове совершенно разные вещи.

Шмель. Мохнатый. Чего только не было в моей жизни в связи с этой песней. Однажды секретарша какого-то начальника не поверила, что звонит именно Михалков, – я напел ей в ухо: "Мохнатый шмель – на душистый хмель…" А недавно на конкурсе "Калина красная" в самарской колонии мне спели "Шмеля" заключенные…

Щепачиха. Мое убежище. Автономное плавание. Там и лошади, и охота, и монтажная, и спортзал, и собаки, и футбол, и теннис, и хозяйственные дела… Казалось бы, совершенно праздная жизнь, а ни минуты свободной нет. Плюс – только те люди, которых мне хочется видеть в данный момент.
         Я не стесняюсь слов "усадьба", " имение". Так же, как считаю, что негативное отношение к понятию "барин" – это удел раба. Представление о барине, который ни хрена не делает, валяется на диване в халате и только жрет и пьет, – рудимент революционного воспитания. Не зря в старой России барином называли образованного человека. Барин помогал, учил, лечил… Лично я сплю по четыре часа в сутки, а работаю, бывает, по восемнадцать часов. Но если угодно называть меня барином – пожалуйста. Спорить: "Нет, я не барин, я другой!" – не буду.

Твердость. Твердым – и даже жестким – я научился быть в еще достаточно молодом возрасте. Например, когда снял Калягина с роли Обломова. Не буду пересказывать в подробностях. Факт, что я вырвал из сценария страницы с его текстом: "На вот, тебе подарок, и до свидания". Какое-то время после этого мы не общались, потом заросло. Я очень его ценю, это замечательный артист. Но тогда я поступить иначе не мог. Через много лет похожая история повторилась с Дапкунайте. Кому могло прийти в голову, что я буду снимать в роли Маруси другую актрису? Ни ей самой, ни ее агентам, никому вокруг. А я это сделал и не жалею. При том, что и с ней у нас сохранились хорошие отношения.

"Операция "Ы" – словосочетание, знакомое всем по замечательной комедии Леонида Гайдая. Но для меня оно имело другой смысл. Мы с Николаем Трофимовичем Сизовым, директором "Мосфильма", называли так выезд на охоту. Шифровались.

Мягкость. Не очень понимаю, что это такое. Сострадание – да. Понимание человеческих проблем – да. И в связи с этим – помощь. Я многим помогаю, зачастую этого не помню, и бывает, с одной стороны, неловко, а с другой – невероятное счастье испытываешь, когда подбегает человек, или звонит, или пишет: "Спасибо вам! Если бы не вы!.." Вот сейчас кто-то скажет: "Сколько же у него денег, что он не помнит, кому сколько дал…" Или: "Еще бы, при его-то связях легко помогать!.." Типично холопская психология. Мне радостно, когда какие-то люди говорят: "Мы за вас молимся, свечки ставим". Но все это вряд ли имеет отношение к мягкости…

Элита.
То, что у нас считается элитой, — это костюм «бриони», надетый на грязное белье и немытое тело. А когда тело мытое, и чистое белье, и тот же «бриони» — эти люди все равно не могут быть национальной элитой, потому что они не ощущают себя ответственными за остальных, за менее имущих. Им наплевать. Так что я себя к понятию «элита» не отношу.

Юмор.
Если спасало Россию и русский народ что-нибудь, кроме Бога, так это юмор. Живительная и счастливая способность посмеяться над собой. Над соседями смеются все жители планеты. А над собой почти никто. Анекдот рассказать?.. Такой, чтобы можно было напечатать? Таких мало…
        Двое работяг спорят под портретами членов Политбюро. Мимо идет прохожий. Один бросается к нему: "Слышь, друг, скажи: это чего за мужик?" "Брежнев". "Ну вот! А ты заладил: Банионис, Банионис…".
    Из более легкомысленного. Парень купил на рынке часы. Удивительные часы — с барометром, термометром, gps-навигатором, в общем, навороченные безмерно. Подходит к нему девушка, кокетливо спрашивает: "Мужчина, а что это у вас на руке?" "Часы". "А что они показывают, кроме времени?" "Да все показывают: направление ветра, курсы валют, прогноз погоды. Показывают, например, что рядом со мной стоит очень красивая девушка…" "Хи-хи…" "И что она без трусиков…" "А вот и неправда, я в трусиках!" "Эх, надо же, спешат…"

Я.
Я – Никита Михалков. У каждого, кому знакомы эти имя и фамилия, в голове сложился свой образ. Честно говоря, сам не знаю, какой я. Иногда с ужасом думаю: как меня вообще можно терпеть?! А бывают моменты, когда приходит самонадеянная мысль: «Как же им всем со мной повезло!» Стараюсь гнать от себя и первое, и второе, но второе гоню активнее. В первом есть хотя бы попытка исцеления. А во втором – наоборот. Второе – опасная штука.

http://www.izvestia.ru/person/article3147522